Проснулся Кьораку-тайчо намного раньше чем собирался-ещё даже не рассвело толком,да и  в отряде тоже было тихо. Даже Нанао-тян спит?-Шунсуй удивленно огляделся,пытаясь понять,что могло его разбудить. Но было тихо,да и рейацу ничьего тоже не ощущалось.
-Бывает же такое..-хмуро потер он лицо,пытаясь решить,что лучше-лечь снова, но уже как нормальные шинигами-на футон, раздевшись..и в итоге проспать и завтрак и утреннее построение или пойти сейчас побродить по спящему городу, а на завтрак завалиться к Джу-тяну-решать вселенские проблемы. Вспомнив о лучшем друге, Кьораку попытался найти его рейацу, зная,что Укитаке мог также как и он пойти гулять в ночи. Нашел и понял,что же все таки его разбудило. Тебе опять плохо,Джуушироу?-с тоской подумал Шунсуй, поднимаясь на ноги. Чтож,придется остаток ночи провести в обществе Ретсу. Не самая плохая компания,надо признать. Одним движением он нахлобучил на голову свою шляпу,поправил вечное розовое кимноно на плечах и ушел в шунпо.
------>Госпиталь

------>Территория тринадцатого отряда

Густой аромат жасмина наполнял домик, что стоит на озере. Когда на улице поднимался легкий ветерок, он, влетая в неплотно задвинутые седзе, приносил с собой пьянящий запах ирисов, то нежное благоухание мисэбаи. На полу близ чабани, укутавшись в хаори, лежал Укитаке. Фудэ, ханси, судзури, циновка и суми в беспорядке были отставлены капитанов под утро. Солнце лениво поднималось из колыбели, потягиваясь заспанными лучами, когда он, так и не разобрав футон, уронил снежную голову на дзабутон. Снова снился райский сад с желто-бело-розовым плащом, накрывшим тихие нитевидные тропинки. В душе осень. В деревьях застыл сок, в изогнутых ветвях персиковых деревьев свистел ветер. Часов и дней безудержный поток уводил лето в сумрак зимних дней. Серебристо звучал ручей, омывая прохладой гладкий камень. Стрекотали цикады. Джууширо наслаждался покоем и эстетичностью природы. Многие гонятся за призраками совершенства. Зачем? Идеал можно найти в цветках лотоса, покачивающихся при дрожащей водной глади, в небосводе чистом и безгранично лазурном, воркование птах о любви. Протянув худую ладонь, капитан поймал цветок сакуры. Внимательно разглядывал он нежно розовый с белой опушкой пестик, восхищался гармоничной красотой, таявшей, будто снежинка от горячего тепла.

За окном мелькнула причудливая тень пролетевшей мимо птицы, застывшей в рисунке с кисти художника, стремившегося передать порыв средствами искусства. Сердито жужжали пчелы, пробирающиеся в кустах хризантем у входа в плавучий домик.
Очнувшись от глубокого доброго сновидения, Укитаке сел, протер пальцами слабые веки. Совсем выбился из ритма дня.
Прошли трое суток проведенных во встречах с гнусным предателем и упертым главнокомандующим, удивившим учеников внезапным проявлением милости. Не в силах боле терпеть нытье обоих, он дал добро на посещение Генсея, не преминув предостерегающе напомнить, что затея пришлась ему не по нраву. Сладкое пятно на хаори напоминало о чудесных минутах, когда два близких друга запыхавшись, растянулись под сливовым деревом, молча поедали шоколад и весело улыбались, словно дети. Такие мгновения запоминались лучше всего и навсегда.
Джууширо окинул взглядом комнату. Увидев, что заснул на голом полу, не убрав инструменты каллиграфии, он, посмеиваясь над собой, встал и разложил все по полочкам. С особым трепетом он надел капитанскую накидку, закрепил занпакто на оби и вышел. Седые локоны тихо покачивались, то и дело падали на хрупкие, но сильные плечи, чтобы затем снова соскользнуть на грудь.

По дороге капитана приветствовали офицеры, рядовые и просто знакомые. В ответ он кивал и улыбался, с некоторыми заводил разговор и отправлялся дальше. Например, чтобы Сентаро и Кийоне уверовали, что он хорошо себя чувствует, Джууширо пришлось проявить недюжинную смекалку. В восьмой отряд он пришел ближе к полудню уставший, но радостный, как всегда.
- Не обольщайся, друг мой. Со-тайчо проявил снисхождение, но мы не должны забывать, что долг превыше развлечений. Делу время – потехе час, - с видом мудрого наставника, с порога  воскликнул Укитаке. В кабинете пахло сакэ и вишней. Мистерия этих ароматов была для Джууширо квинтэссенцией надежного чувства, большего чем дружба, чем любовь.
- Впрочем, чего скрывать, я тоже рад, что удалось избежать жестокого сопротивления. Дипломатия творит чудеса, - он сел на стул напротив Шунсуя. Чего-то не хватало. – А где Нанао. Что-то стряслось?

Ханси - специальная, тонкая бумага для письма, которую традиционно изготавливают из рисовой соломы.
Фудэ - кисть.
Судзури - тяжелый, черный сосуд для чернил.
Суми - "тушь для письма" - твёрдый черный материал, в который втирается вода для производства чернил, куда затем макают кисть.
Дзабутон - подушка для сидения на полу.
Чабань - доска для чаепития (чайный столик).

Отредактировано Ukitake Jyuushiro (2010-05-23 19:02:38)

- Не сомневаюсь, она справится, - Укитаке относился к Нанао по отечески заботливо. Поддерживал ее и помогал следить за гулящим Шунсуем, активно содействовал поискам последнего и с превеликим удовольствием обсуждал какую-нибудь книгу за чашечкой чая. Он гордился ей как капитан может гордиться своим лейтенантом, любил и берег, боясь потерять как потерял Каена. Если Шунсуй сумел отпустить Лизу, то Джууширо до сих пор цепляется за былое и не вытирает пыль со стола джусабантай фукутайчо. Не решаясь занести клинок над обреченной надеждой.
- Как ты смотришь на то, чтобы навестить старого друга? - грусть за ошибки прошлого осела на дно карих глаз. По губам пробежала горькая улыбка. Урахара Киске - жертва идеалов и совершенных принципов Готея. Прежде ученый, ныне торгаш, загоняющий за бесценок продукцию сомнительного спектра действия. Так ли искупают вину за создание исключительного оружия, способного обуздать и подчинить свое воли судьбу, людей, желания, эволюцию, мироздание? Жалко до ужаса, когда подумаешь, кто им завладел.
Укитаке никак не мог избавиться от мерзкого волнительного ощущения, появляющегося при концентрации внимания. Рейацу взбунтовалась. Угнетающее ожидание томило дух. Мир Шинигами и Генсея предвкушали беду. Всякий раз тревога охватывала Белый Город, когда на гигантском экране исследовательского отдела появлялись мигающие отметины с написанными над ними уровнями рейацу в процентном соотношении. Отвага храбрых сердец капитанов, готовых склонить головы на поле брани, помогали рядовым оставаться в строю и сжимать в руке занпакто.
- Зная, что нас ждет, мне не становится от этого хуже или лучше. Война безобразна всегда, - тихий вздох и плечи падают вниз. На недавний острый приступ указывали круги под глазами и бледная чуть ли не прозрачная плоть. Ласково улыбаясь и щурясь от докучливого лучика солнца, капитан выглядел таким счастливым и здоровым, что страх перед неизбежностью забывался. Какой насыщенной была его жизнь, сколько в ней было драматизма и комедии, сколько сохранилось волнующих воспоминаний! Только теперь, когда он в любую минуту мог лишиться того, что наполняло его дни и что казалось ему неотделимым от него самого, он сознавал настоящую цену жизни и ее радостям. Обидно, если он найдет кончину на ложе среди чистоты и покоя, среди больничного уныния, когда всякое желание покинет его. Разве не лучше погибнуть в бою, не переставая ощущать поэзию мимолетных минут быстротечного бытия.

Отредактировано Ukitake Jyuushiro (2010-05-30 00:25:31)