После того, как Ильфорте отправился в «полёт» через окно, Октава удивился не столько тому, что это всё же произошло, – учёному с самого начала было понятно ближайшее будущее его брата, – а тому, что он сам остался один на один с Гриммджо настолько быстро.
«Руки у него трясутся в моём присутствии, что ли?» – с досадой подумал Гранц, не отрывая взгляда от Шестого, который к этому моменту уже заинтересованно разглядывал приземление своего фрассьона, и прикидывая, как лучше поступить.
Вспомнив о том, как Джаггерджек пытался между делом придушить учёного в его же лаборатории, последний неосознанно поднёс руку шее, слегка дотрагиваясь до воротника и хмурясь. Предыдущая встреча с нынешним визави в воспоминаниях Заэля выглядела не настолько привлекательно, чтобы хотелось её повторять.
Сейчас Гранц решил вести себя как ни в чём ни бывало – присоединяться к Ильфорте он абсолютно не хотел. Хотя и подбирать слова для предстоящей беседы следовало с максимальной осторожностью.
– О, да ты интересуешься, как у меня идут дела, – с наигранным удивлением проговорил Заэль, обращаясь к единственному оставшемуся собеседнику. Сейчас он прекрасно понимал, что, несмотря на свой наглый тон, Шестой действительно интересуется состоянием Люппи. И хотя учёный уже давно привык к бесцеремонности Гриммджо и перестал удивляться его выходкам, оставаться в долгу по части издёвок он не намеревался.
– Если ты про… хм… про Люппи, то можно сказать, что и вылечил. А может, даже усовершенствовал, кто знает. Хотя что можно сделать в такой обстановке, когда постоянно отвлекают от работы… Впрочем, я уже потерял всякий интерес к этому неудачнику, так что о его состоянии ты уже сам узнаешь рано или поздно, – продолжал Октава, небрежным жестом поправляя очки и отступая на пару шагов – всё-таки он по-прежнему находился не в самом безопасном положении. – И знаешь, научился бы ты уже формулировать вопросы, здесь не все так же хорошо как я понимают, что у них спрашивают.

Гранц считал абсурдным делить окружающих на плохих и хороших, предпочитая подразделять их на  тех, кто ему интересен, и тех, кто его утомляет. Хотя, конечно, из первой категории очень многие невообразимо быстро переходили во вторую – уже известные вещи всегда нагоняли на учёного скуку. А скуку Заэль очень не любил, считая её прибежищем неспособных думать, и предпочитал обычно находить занятие поинтереснее
Так вот, Гриммджо уже давно перекочевал в картине мира Октавы во вторую категорию за счёт своей предсказуемости и неумения решать проблемы иными способами, кроме рукоприкладства и грубости. Хотя, разумеется, недооценивать его силу сейчас не стоило – стать объектом её применения учёный по-прежнему не хотел.
То, что Шестой сейчас нахально расхохотался практически в лицо учёному, обесценивая все слова последнего, не умаляло заинтересованности Джаггерджека получить ответ на свой вопрос. И Октава понимал, что тот вполне может воспользоваться более красноречивыми и привычными для себя способами получения информации. Чувство неясной угрозы, появившееся у Заэля в начале этой встречи, продолжало расти, особенно после того, как Гриммджо принялся бесцеремонно приближаться, не прекращая при этом опасно скалиться. Не то чтобы Гранц боялся рукоприкладства – в конце концов, он и сам был в Эспаде, а это чего-то да стоило – но желания ввязываться в драку он у себя не наблюдал. Тем более из-за такой ерунды. Поэтому Октава выбрал другой метод – создать видимость уступок: он был категорически намерен не допустить каких-либо эскапад со стороны Шестого. Пусть уж лучше Гриммджо направит своё недовольство на Люппи – тот в какой-то степени даже заслужил подобного обращения, в отличие от учёного.
– Как жаль, что ты никого не слушаешь, кроме, разве что, себя. Это так невежливо, – произнёс Заэль, разочарованно вздыхая и поднимая перед собой руки в предостерегающем жесте. – Если бы ты хоть немного обратил внимание на сказанное мною, то заметил бы, что меня он уже не интересует. А это значит, что его местоположение меня тоже не интересует и не касается, между прочим, – продолжил Октава свою отповедь, по-прежнему поражаясь неспособности Джаггерджека учитывать детали. Тем не менее, учёный понимал, как несуразно упрекать кого-то в неумении слушать и при этом самому поступать так же – всё-таки интеллект очень облагораживает – поэтому добавил небрежно:
– Хотя, надо полагать, он сейчас у Владыки, здесь и пойти-то некуда. Особенно в обществе Тоусена, – и, раз уж Заэль ответил на вопрос в меру своей информированности, разумеется, стоило посмотреть, можно ли извлечь из происходящего выгоду:
– Кстати, этого неудачника поставил на ноги я… Тебе теперь будет чем заняться, в кои-то веки. Меня стоит поблагодарить за это, разве нет?

Гранц не ожидал, что последние из его слов хоть сколько-то заинтересуют Сексту. Он с самого начала был готов услышать в свой адрес очередную порцию ругательств и даже успел запасти несколько эффектных фраз об отсутствии должного умственного развития у своего собеседника на этот случай. Однако дело как будто приобретало совсем другой оборот, что не могло не заинтересовать учёного. О возможных последствиях Заэль уже подумал, а потому мог позволить себе продолжить разговор. Вот только какая конкретно ему польза от Гриммджо?
С одной стороны, с ним можно было бы заключить своего рода альянс: от союзника, да ещё и сильнее его самого, Гранц не отказался бы. Так и информации можно больше получить, и провернуть какую-нибудь не очень честную махинацию чужими руками, и даже почувствовать себя более значимым. Раньше в таких союзниках у Октавы был Ноитора, однако в ближайшем будущем лучше не рассчитывать на него. Особенно в том случае, если шумиха вокруг Нелиэл выйдет наружу. Учёный намеревался остаться в тени касаемо этого инцидента – собственная репутация была для него куда важнее взаимоотношений с Квинтой, хотя последнего он и называл когда-то товарищем. Впрочем, Джируга и сам перестал особенно интересоваться делами Заэля после того, как их сделка подошла к концу.
С другой стороны, в настоящее время Гранц особенно не нуждался в подобных альянсах. К тому же, Гриммджо слишком импульсивен и быстро теряет голову, если что-то идёт вразрез с его действиями. Впрочем, попробовать поговорить можно, вдруг выйдет что-то стоящее.
В сущности, Октава не очень ожидал, что Гриммджо отреагирует настолько необычным для себя способом – задав вполне конкретный вопрос. То ли он действительно заинтересовался, что само по себе удивительно, мягко говоря, то ли просто тянет время перед очередной хамской выходкой, то ли за всё время знакомства Заэль не успел достаточно хорошо изучить нравы своего визави. Если последнее предположение верно, то у него появился неплохой материал для наблюдений.
Между тем, ни странное поведение Шестого, ни то, что он продолжал скалиться во все свои полторы челюсти, хорошего не предвещало по определению. Если только не суметь этим воспользоваться и не подыграть немного. А играть Заэль умел, и умел неплохо.
Хотя напор и наглая усмешка Сексты и вызывали желание отойти от него ещё на пару шагов, дабы почувствовать себя в безопасности, Гранц не стал этого делать. Он прекрасно знал, что пытаться чего-то добиться и при этом отступать означает заведомый провал. Однако продемонстрировать лёгкий испуг, который, вполне возможно, Гриммджо мог ожидать – почему бы и нет? В конце концов, показать противнику, что боишься его – это надёжный способ провести кого угодно. Главное, не перестараться. Поэтому Заэль немного отшатнулся, приподнимая брови и настороженно всматриваясь в лицо Джаггерджека, всем своим видом давая понять, что помнит о превосходстве того и по силе, и в иерархии Эспады. Вслед за тем начал не торопясь говорить:
– Будь добр, не делай такого ужасного лица, я ведь тебе не предлагаю быть подопытным в моей лаборатории, – Октава не смог удержаться от ироничного комментария. Однако тут же продолжил, по-прежнему сохраняя учтивый вид. – Но я польщён тем, что ты всё-таки решил меня выслушать. Что я надеюсь получить? Хороший вопрос… – учёный перестал делать испуганный вид и даже позволил себе лёгкую полуулыбку. – Не то что бы я рассчитывал на что-то конкретное, но для начала я бы попросил тебя уважать то, что я делаю, в том числе и для тебя, и быть более обходительным со мной, – и добавил мысленно:
«И не только со мной… Теперь наверняка и этого горемыку придётся полечивать… Если Ильфорте теперь останется калекой, мне ещё сложнее будет переносить тот факт, что мы с ним в некотором роде родственники».
– Как видишь, не так много мне и надо. Возможно, мы даже могли бы стать товарищами… Надеюсь, ты всё же подумаешь над моим предложением, – проговорил Гранц, склоняя немного голову к плечу и слегка усмехаясь.

Очевидно, в какой-то момент всё пошло не так, как это планировал Октава. Всё-таки Гриммджо – это Гриммджо, и ожидать, что удастся с ним о чём-то разумно поговорить, а тем более – повернуть этот разговор в свою пользу, оказалось напрасно. Впрочем, ни на что определённое со стороны Шестого учёный пока не рассчитывал, поэтому нельзя было сказать, что он в итоге потерял чего бы то ни было, кроме самообладания. Что неудивительно, поскольку Джаггерджек не только одарил Заэля новой хамской ухмылкой, сопроводив её не менее хамской речью, но и вполне ощутимо ударил по плечу.
От этого прикосновения Гранца передёрнуло. Конечно, он предполагал подобное развитие событий, но всё произошло слишком быстро, и Октава не успел ни отойти в сторону, ни хотя бы увернуться. И дело было не только в том, что Гриммджо приложил определённую силу, но и в элементарном нарушении физических границ, которого Октава не переносил и старался не допускать ни при каких обстоятельствах. Тем более в такой бесцеремонной манере, лишний раз подтверждавшей, что грубая сила – это удар ниже интеллекта. Однако нельзя было не отметить, что Заэль ещё легко отделался, особенно по сравнению с Ильфорте или предыдущей встречей с Шестым.
Несмотря на потрясение, учёный не пропустил ни слова из сказанного Шестым. Новое напоминание о том, что все они выполняют роли пешек в игре Айзена, и неважно уже, по какой конкретно причине, только усугубило и без того встревоженное состояние учёного: ведь этот именующий себя Владыкой шинигами действительно не только не дёрнется, но и бровью не поведёт, если с Октавой что-то случится. Да и с любым другим арранкаром тоже.
– Какого чёрта! – Гранц не выдержал – упоминание Ноиторы и насмешливый намёк на их общую с Квинтой интригу окончательно разозлили учёного. У него складывалось впечатление, что об инциденте с Нелиэл знают все, да ещё и с подробностями, полным списком действующих лиц и их ролями в этом нелепом фарсе. Если бы Гранц не был сейчас настолько взвинчен, он бы понял, что получил-таки определённую выгоду из разговора с Гриммджо – информацию. Теперь он знал, что ситуация вокруг экс-Третьей была известна почти всем обитателям Лас Ночес. И этой информацией не стоило пренебрегать, наверняка можно найти способ ею воспользоваться в своих целях.
«И ведь оборудование, которое я тогда опробовал, оказалось вполне надёжным. Можно  списать всё на не очень удачный эксперимент», – начал рассуждать Заэль. – «А если правильно напомнить Айзену, что судьба каждого отдельно взятого арранкара, пусть даже из Эспады, для него несущественна?..» – учёный понимал, что могла бы получиться интересная партия, в которой у него даже есть шансы на выигрыш.
Но, как это ни глупо, пока Октава мог надеяться только на собственную сомнительную ценность в делах Айзена и тот факт, что в Лас Ночес больше никто не может возглавить лабораторию. Да, ту самую лабораторию, которая по-прежнему находилась в плачевном состоянии и напоминала скорее склад с бесполезными и отжившими свой век предметами. Хотя новая волна гнева захватила учёного при воспоминаниях о том, как произошли эти отвратительные метаморфозы, он прекрасно понимал, что сейчас не самое лучшее время давать волю эмоциям: когда хочешь сорвать на ком-то свою злобу, стоит убедиться, что не окажешься собственной жертвой. Поэтому Заэль направился обратно в лабораторию, где он бы и обдумать происходящее, и отыграться на фракции.

>>>>> Лаборатория и покои Октава Эспада