Орихиме произнесла его номер вслух таким тоном, и Накахара моментально почувствовал себя совсем никчемным и мелким… почти букашкой.
"Бесит!" - злился он про себя. На самом деле он никогда не славился тем, что умел обходиться с девчонками и понятия не имел что с ними делать, ну конечно в некотором роде он знал, конечно же.
Вопрос Химе – словно медным тазом по голове. Лицо Арранкара за секунду успело выразить одновременно шок, ужас и непонимание, а потом вытянулось.
- С чего это вы решили у меня такое спрашивать? – Удивленно поинтересовался Рику и не смог удержаться, что бы таки не уставиться на грудь девушки, для того что бы оценить её размеры, раз уж разговор зашел именно об этом.
"Краснеть или бледнеть, вот в чем вопрос…" - еще через секунду парень понял, что уж слишком откровенно пялится на грудь и наконец-то перевел взгляд красноватых глаз в лицу пунцовой от краски девушки.
- Если тебя это так смущает, зачем спрашивала? Это.. в некотором смысле бестактно что ли, задавать такие вопросы сразу в лоб малознакомым… это… -  начал было Рику робко, подыскивая нужные слова, но вскоре бросил затея пытаться снова из себя строить джентльмена, тем более в это уже не было никакого смысла, Химе наверняка давно поняла что имеет дело с уперты непроходимым дурнем.
- Но если ты действительно хочешь знать. У Халибел-сан грудь больше!  - Уверенно заявил Арранкар подымая палец правой руки вверх, для убедительности и улыбаясь во весь рот.

Отредактировано Nakahara Riku (2009-01-28 01:46:05)

---->Коридоры.

… и дверь распахнулась. Тонкий, мелодичный скрип сопровождал это действо. Странно, но когда Джио кончиками пальцев дотронулся до шершавой поверхности двери, то ритмичный бой барабанов, заглушающий все остальные звуки, прекратился. Вместе с ним ушли и посторонние мысли, которые путались в голове, подобно черным прядям под маской саблезубого тигра.
«Бой сердца? Лас Ночес ожил? Хе-хе, и чего только не померещиться со скуки. Определенно пора найти занятие и посложнее. Странная тенденция пошла: чтобы не забивать голову чушью, нужно обязательно до кровавых мозолей махать мечом. И доказательств пруд пруди…Ох-хо-хо, как я завидую гиллианам, запрятанным глубоко в Лесах Меносов, на кой черт меня потянуло на сторону Владыки…Ох-хо, приятнее лепить куличики из песка.»
Претензий к Госпоже Судьбе было много: почему так сложилось, что Джио не повезло встретить Холлоу в начале жизни после смерти? Или вот еще: почему Вега именно такой, какой он есть? Что не могла ли эта ветреная особа одарить парнишу хоть небольшой толикой высоконравственных качеств? Частенько хотелось взять книгу жалоб и написать анонимку на имя Короля Духов, жаль, что почта до него не доходит. А единственным, кто мог достучаться до истинного Владыки-был Айзен. Но и того мало заботило, имеется ли у его подчиненных корреспонденция адресату «Король Духов»
Но вот одна из створ двери с жалобным стоном аля альт-скрипка сдвинулась со своего места. И наглость Джио куда-то мигом упорхнула: он до сих пор не знал, куда его привел тупик, и не был уверен, что в эту комнату можно врываться без стука.
- Прием? Есть кто жив…А предпочтительнее мыслящий? – чуть подавшись вперед, Джио заглянул в комнату, осматривая внутреннее убранство жалкой залы. Он уже знал, что внутри сидят двое: один из них арранкар, а другой, точнее – другая не была им. Она даже не была мертвой, а так как в Уэко Мундо количество живых очень ограничено, то фрасьону не пришлось решать для себя это уравнение- не такая, как они, следовательно О…О…Черт подери, Вега даже не способен вспомнить имя их затворницы. И это не столько удивляет, на сколько делает его беспомощным. Зная имя человека, можно научиться им манипулировать, ведь все тяготеют к своему собственному имени. Откуда знал это Вега – вопрос не первой очередности, главное вспомнить имя пленницы. Ора…Оре…Ору…
Вальяжно обходя загромождающее пространство стеллажи, Джио с наигранным интересом останавливался у какого-либо шкафа и хватал первую попавшуюся книжку, но пролистав пару страниц, клал на полку обратно. Не то чтобы он не умел читать – Вега был уверен, что и не такие таинства скрываются в глубинах его мозга – просто все мысли были переданы незнакомыми иероглифами.
«Глупость какая-то! Что ни книжка, так обязательно полна этих дурацких птичек-галочек. Ну, кто способен эти каракульки прочесть? Кто эти письмена открыл? Кому в голову взбрело выражать горизонтальную мысль вертикальными столбами! О, эврика…Если я не понимаю эти завитушки, следовательно должны быть книги, в которых все ясно и понятно.»
Отсутствие сахарных стен коридора, однако, мало повлияло на умственные способности Джио – все же рановато было для него кричать Архимедову «эврику». Листая очередной томик невесть чего, арранкар все же отчаивается отыскать нужное ему приветствие далекой цивилизации. Тривиальное решение, что он  просто-напросто не умеет читать, не посещало голову Веги. Нет ничего такого, что он не умеет делать, просто эта библиотека неправильная, и книги здесь тоже неправильные! Орр…Орг..Орм…Орю…Оря…
«Ох боже, ну как ее зовут?!»
Бесконтрольная, умственная деятельность, которая носила такое названия лишь благодаря тому, что протекала под черепной коробкой, уже вконец измотала Джио, пришедшего к выводу, что нет ничего лучше, чем отсутствие личности так каковой.  Череда странных,  суетливых действий со стороны арранкара прекратились – и вновь им овладевала апатичная ленивость. Хотелось свернуться клубком и забыться, пока крепкий сон не перетечет в летаргический…
- Сеньорита...Барышня с рыжими локонами, простите, что так дерзок по отношению к вашей светлости, но могу я спросить: какой дьявольской азбукой пользовался автор этой книги? -  голос Джио  звучал успокаивающе, и во многом он утихомирил рвущихся безумных дьяволов внутри самого арранкара.

- Катакана? эхом вторил Джио, как бы пробуя слова на слух.
Ка-та-ка-на, квартет гласных А, на первом слоге язык плашмя покоится во рту, на втором он жмется к небу, вновь повторный «ка», но ударное, более уверенное натужно протянутое «а», и гортанное конечное «на».  Это слово навевало уныние, скуку. А на вкус оно было горьковатым, терпким, такими вкусовыми свойствами обладают лекарства: слишком яркая, не утаенная горечь. Слово «катакана» – после усердного и старательного произношения -  оставило крайне неприятное впечатление, как процесс казни путем отсечения головы, так и прямодушные, варварские слога рассекали тишину.
- Хирагана? задумчиво продолжил арранкар, прикасаясь кончиками пальцев к губам, чтобы ощутить тепло, исходящее от его дыхания.
Хи-ра-га-на, сочетание мягкости и мелодичности с грубым неотесанным карканьем. С первого слога губы складываются в некое подобие улыбки, а после вытягиваются при произношении «ра», сменяющееся отрывистым, низким гарканьем ударного слога и напевным, не в пример первому слову, плавным «на». Повторив пару раз еле слышимым шепотом, Вега пришел к выводу, что второе слово нравилось ему намного больше первого. Это выражалось и в интонациях, которые отчасти меняли оттенок при произношении того или иного слова, и в том, с каким выражением лица он это делал.  Хирагана на вкус была слаще, о нет! Она не изобиловала приторностью, как это бывало в словах из французской лексики, в ней оставалась та твердая, лекарственная горечь, но чувствовалась она иначе, будто это снадобье разогрели.
Когда знакомство с новыми терминами закончилось, в голове Джио будто что-то щелкнуло. Эта небольшая искорка была вызвана потревоженной памятью арранкара. Он никогда не будет помнить, что было до Джио Веги, но это мало его волновало. Однако крупицы знаний и умений былого человеческого обличья при должном толчке могли пробудиться, что и произошло. Полминуты потребовалось фрасьону, чтобы анализировать возникшую из не откуда способность распознавать в «дьявольских каракульках» слова. И когда эта дерзкая идея все же концентрировалась в голове арранкара в виде явного и навязчивого желания вновь взглянуть на книгу, то Джио обратил взор своих янтарных очей на нечто в темно-синем переплете.
Горизонтальные, золотистые, кое-где истертые иероглифы прекратили издевательски расплываться перед глазами. Теперь же, будто зная ключ к тайному шифру, они обнажали мысль, скрытую за условными палочками-черточками. Более того Джио мог не только определять отдельные звуки, выраженные на бумаге, но и знал  то, что при сочетании с различными «соседями» они могли полностью менять свое первоначальное значение.  Этот странный, путаный алгоритм чтения получил свое название от Веги – «мозготрахательная пакость». Но эта маленькая дрянь занимала вполне обширное место в памяти Джио и могла помочь ему добраться до затаенных и драгоценных кладов в его памяти. Только, увы, он не знал, что могло скрываться там и что из этого хлама оказало бы ему существенную помощь. Однако любопытство – штука коварная, иногда ее избыток мог пагубно повлиять на рассудок. И сейчас Джио, не способный отказать это фривольной дамочке,  приблизил томик невесть чего.
- «100  секретов выращивания  хурмы в неблагоприятных условиях», - прочел он громко, с чувством, с расстановкой, будто декламировал стихотворения с высот трибуны, а после уже с хмельной веселость добавил, - какая ересь!

Удивительная вещь – внимание.  Эфемерное, оттого и более удивительное, чем все семь чудес света. Кажется, что, наконец, поле твоего, так называемого, внимания занял нужный  предмет, как бац…и происходит нечто такое совсем обыденное – кто-то кашлянул, прочищая горло, или кому-то вздумалось набить пальцами о столешницу неровный знакомый ритм – и все! В условно отгороженное пастбище для пушистых важных мыслей вбегают хулиганистые, разбитные пошлости и тривиальности относительно всего и акромя. Как бы ни желал человек (ну или подобное ему существо) нахлобучить аркан на непокорное внимание, оно все равно будет привлечено смешком на задних партах, неясным шепотком соседа или заглянувшим в комнату нечаянным гостем. И каждый раз, перенастраивая свою сосредоточенность, в голове возникает дума, будто эта пакость (а иначе не назовешь) на инстинктивном уровне реагирует только на катализаторы случайностей. Пишешь, пишешь текст, нежно, будто делаешь массаж клавиатуре, настукиваешь пальцами буквы, и вот: в окно бьется крохотный мотыль, пытается – дурашка – коснуться  синего света от лампы. Мелочь, а заполняет голову, а далее и наводняет текст, не говорю уж о кладбищах  мотылей в плафонах. Но все это метафизика, не относящаяся конкретно к Джио, мысли автора, но подчеркивающие идею, что внимание – вещь призрачная, как тонкий лед, на утреннее мгновение сковавшее реку, или как сон бабочки о том, что она Чжуанцзы.
В глазах уже щипало от многократно повторяющихся иероглифов, а голову распирало от информации, когда Джио добрался до следующей главы. Из первой он выяснил, что хурма – это «род субтропических и тропических листопадных или вечнозелёных деревьев и кустарников семейства Эбеновые». От звучания этих терминов воображение  не оживало от невольно возникших образов и воспоминаний, оттого с каждой строки становилось скучнее читать о том, что «виды этого рода имеют пантропическое распространение с наибольшим разнообразием в Индомалайской области». Очередные незнакомые абстрактные понятия  непостижимые, как  наличие на плечах Галлы бараньих ребрышек на полотне Сальвадора Дали. Однако нашлось в книге нечто такое, что привлекло то самое злосчастное внимание арранкара – малозаметная строчка о латинском названии хурмы Diospyros, которое с древнегреческого (понять как латинское слово может быть истолковано  с древнегреческого  было выше сил Джио) могло быть переведено как «пища богов». От этого словосочетания в тщеславной душе (или же ее отсутствии) зародилось желание отведать этот красный, как закатное солнце, плод с вяжущим язык свойством. Джио и понятия не имел, какова на вкус хурма и что такое вкус, в общем. Единственное, что он ел, так это себе подобных, а они имели солоноватый вкус победы со щепоткой боли от ран и саднящим горло металлическим привкусом крови на устах – на этом и сходились все познания типичного арранкара о вкусе. Такое вряд ли назовешь пищей богов, но кушаньем  небожителей– как минимум. В сравнениях, в метафорах и воспоминаниях было закончено чтение второй главы, изобилующей цветными изображениями того самого Диоспироса, от которых Джио и почерпнул безвкусное сравнение округлого плода со светилом дня. И начал было фрасьон Баррагана пролистывать тусклые страницы третьего раздела, как внимание мотылем упорхнуло в сторону слов, произносимых неким неприятным типом:
- Кажется у меня аллергия на кошачью шерсть… - гаденькая ухмылка сопровождала это  зародышево-эмбриональное оскорбление.
Насколько хватало самообладания Джио медленно, будто вместо мышц у него стальные тросы, приподнял голову, чтобы по-царски наградить невольного собеседника взглядом. Окатив презрительно-равнодушным взором арраканара, Вега недрогнувшим голосом со свинцовыми нотками знатока нетерпящего неповиновения изрек:
- Да…Вид у вас болезненный, даже жалкий…Может, стоит выйти прогуляться? Или сразу к Заэлю-сама в мензурку тихой мышью для опыта залезть? Так сказать, под конец своего существования сделать хоть что-то путное. Заэль-сама все же не злодей, не извращенец, а вся творящаяся вакханалия у него в лабораториях во имя славной науки и только ради нее, а  не для потехи собственного высокомерия, - произнося последнюю часть ответной колкости, Джио вновь перевел взгляд янтарных очей на книгу, однако вниманием удостоен был не только  труд неизвестного автора: из-под корешка Вега бросал косые взгляды в сторону арранкара, посмевшего потревожить его воодушевленное занятие ботаникой. И после лаконичного замечания:
- Наверное это Ичимару-сама тут забыл.
… последовал незамедлительный ответ:
- Надо было удостовериться, что он забрал весь свой скарб  в Общество Душ, не думаю, что этот кусок макулатуры поможет решить Владыке интимные проблемы глобального масштаба. А на вес он……- при этих словах Джио на ладони, изображая чашу весов, отмерил примерную массу книги и констатировал - …ровен Меносу Гранде,  внутренним содержанием, видимо, тоже схож с оным персонажем.
ЗЫ: прошу прощения за бред в начале, в середине и в конце, вдоль и поперек всего поста, просто у меня настал жуткий временно-пространственный кретинизм.

Отредактировано Ggio le Vega (2009-06-25 14:27:47)

Фи! Да что ж этот заносчивый гаденыш все чавкает мне в ответ. Это ли разговор? Я-то подумывал, что у слова "беседа" другое определение. Да боже ж ты мой! Для кого я так распинаюсь? Ну, отчего же все оборачивается во взаимное лаянье и грызню? Будто живем в псарне - натаскивают друг на друга, как бойцовых...фи, эка Мельпомена... - Джио исподлобья, обиженным ребенком глянул на арранкара, который дерзновенно  витал где-то вне поля слышимости.
Какого...? Глянуть стоило только на его разнеженную, слащавую мордашку - вмиг стало понятно, отчего я такой недовольный. Каналья соизволила прослушать мои слова, дрянь...Вырву его сраные уши и нежно прошепчу все то, что раннее говорил. Аллергия у него на кошачью шерсть...Фи, оригиналист нашелся...
У Джио была вполне человеческая манера - раздувать малозначимое до грандиозного. Особенно этому преувеличению подвергались факты, события, - жалкие по своей сути - мало-мальски касающиеся самого Вегу. Не правильно произнесено его имя - и Джио просто утопает в собственной желчи, косой взгляд или дернувшаяся криво бровь - и...о нет!...Вега заливается сладострастным озлоблением. Но - увы и ах - Джио никогда не хватало смелости подобно полубогам Гриммджо или Нноиторе свернуть башку обидчику, да и просто-напросто не пристало фрассьону вести себя так. Однако не меру расширенное самолюбие парниши требовало крови, тогда Джио и приходилось юлить, над противником по-своему поглумиться. В случае слабого, бесхарактерного арранкара идеальным оружием был сарказм, хоть он не прославился ехидностью как Гин, но словоохотливость и болтливость мигом обезоруживали врага. Если уж не обезоруживали, то не давали слово вставить в пулеметный монолог арранкара.
И вот теперь явное театральное невнимание к праведно гневливым речам Джио раздражало (хотя мягко сказано) - выводило из себя, доводило до белого каления, приводило в ярость, сердило и обижало...Еще много можно найти слов, описывающих то, как действовало манерное пренебрежение Рику, но голова фрассьона была забита другим.
- Какого...- было начал вслух браниться Джио, но брезгливо одернул себя, жеманно скривив губки. Ругаться вслух - эка низость, уподобляться животным, коих полно в Лас Ночесе, не было желания.
Какого...О, черт, ниспослал ты мне, Владыка, поразительно внимательного собеседника. Чтоб ты удавился, ублюдок, чтоб тебя прокляло небо, земля, воздух, птицы, звери и все остальное... - а вот мысленно Вега мог бесноваться сколько угодно.
- Джио Вега, тебе не говорили, что ты бесполезно тратишь дыхание, болтая попусту? - и все же отвратительный тип снизошел до ответа, который звучал вопросом - странная риторика.
- Гм...Нет, енту глупость слышу впервые от тебя. Я не мастак в области анатомии и метафизики нашего мироустройства,... - тут Джио самодовольно отметил про себя множественный ряд очень умно звучащих слов, такого он не ожидал от себя, -...но подозреваю, что лимита на мое дыхание не существует. И уж слова, произносимые мною, ну ни коим образом не связаны с дыханием. так что цыц, ты мне больше нравишься в монашеском молчании с идиотской блаженной улыбкой.
Выкуси, дрянь! Я тебя и не так сделаю, - гордости Веги конца-края не было, и готовил он на добавку еще пару-тройку колкостей, как напряженную тишину нарушил мягкий голосок. Источником сей прелести, конечно же, была рыжеволосая сеньорита, которая на время лаянья арранкаров благоразумно молчала, но сейчас, путаясь в словах, иногда заикаясь и заискиваясь самыми почтительными формами речи, вопрошала: "а где же здесь кормят?".
Этот вопрос мог бы получить от Веги звание самого нелепого, абсурдного вопроса, когда-либо задаваемого ему. Ну, конечно же, несуразица Рику получила бы гран-при, и все же вполне жизненный композиция вмиг обернулась в сцену из типичного американского ситкома. Однако закадрового смеха не последовало, Рику не сморозил очередную глупость, а Джио при всей своей хваленной находчивости не знал, что сказать.
Да и правда: а где же здесь кормят?
Спасло или даже усугубило ситуацию появление Улькиорры. Вега не особо симпатизировал Кварто Эспаде, мало того - он его просто стеснял. При взгляде на унылое, жалостливое выражение лица Шиффера хотелось от злой веселости захохотать, тыча пальцем в гомерично тоскливую маску. Желчная, язвительная отрада подкатывала к горлу смех, еле удерживаемый хохот распирал грудь, но желание вдоволь "погэкать" над пришибленностью Кварто мигом испарилось, оставив за собой неоправданное чувство вины.
Ай, явился злодей за своей подопечной... - маловнятно пробормотал Джио, стыдливо опуская взгляд в пол. Необъяснимо, но совестливо было смотреть на Улькиорру, обращавшегося к девушке, будто невольно поглядываешь за жизнью семейной парой.
Женщина...Да какая уж она женщина? так...Миловидная девчушка, а ты все заладил: женщина да женщина.